Вот и выпустилась из альма-матер очередная партия молодых врачей, а лучшим среди них в этом году оказался Юрий Витько. Фамилия в Хабаровском крае довольно известная, особенно в системе здравоохранения, что, собственно, и обязывает держать марку. Будущий врач поделился с редакцией «АиФ ‒ Дальинформ» историями о противостоянии коронавирусу, стажировках в лучших клиниках России и зарубежья и бурной студенческой жизни.
Белый халат vs англо-русский словарь
— Юрий, продолжать врачебную династию ‒ большая ответственность. А другие варианты в выборе профессии были?
— Да, я решал или МГИМО в Москве на иностранные языки или медицина с учебой в университетах в Москве, Питере и Хабаровске. Все одиннадцать школьных лет планировалось, что буду поступать в МГИМО на иностранные языки, так как школа, специализируется английском и французском языках. Но в дальнейшем понял, что все-таки хочу помогать людям и развиваться в системе здравоохранения, а изучение языков ушло на второй план, хотя это помогает в учебном процессе, потому что большая часть литературы о медицине на английском.
— А почему решил поступать именно в ДВГМУ?
— Причины для выбора именно этого вуза весьма проста, я же живу в Хабаровске, здесь все мои родственники, так сказать династия, поэтому решил остановиться на этом вузе и продолжить дело моих родителей.
Прабабушка всему голова
— А расскажи подробнее о своей династии? С кого она началась?
— Наша большая династия началась еще с моей прабабушки Ольги Петровны Витько, она служила медицинской сестрой в военном госпитале, а дедушка Валентин Прокофьевич Витько, стал первым, кто поступил в Дальневосточный государственный медицинский университет, закончил педиатрический факультет и стал врачом-инфекционистом-педиатром и возглавлял перинатальный центр Хабаровского края.
Бабушка по маминой линии большую часть жизни работала врачом-офтальмологом. Тетя ‒ врач-эндокринолог, а дядя ‒ врач-инфекционист. По маминой линии, моя бабушка Захарова Эмма Сергеевна врач-офтальмолог.
Мама тоже врач, она акушер-гинеколог, кандидат медицинских наук. Сейчас работает на кафедре повышения квалификации в первой клинической больнице. Отец по образованию врач-лечебник, потом стал врачом-онкологом и проработал по специальности 11 лет, но путь его дальше развернулся в сторону административной деятельности на должности главного врача онкоцентра, а потом около 14 лет возглавлял министерство здравоохранения Хабаровского края. А еще две двоюродные сестры продолжают нашу династию. Одна вместе со мной закончила ДВГМУ, другая еще продолжает учебу.
Сон подождет
— Учиться в меде же очень сложно? Успевал заниматься чем-то еще?
— Студенческая жизнь ‒ это самые счастливые годы в жизни, которые совмещали и победы, и неудачи. Учебный процесс я одновременно совмещал с работой в стационаре, работал во время ковида сначала санитаром, потом медбратом. Потом перешел в хирургическое отделение, где проработал два года. Также отельное место в это время занимал спорт. Были занятия по теннису, еще ходили играть в футбол с ребятами из университета. Учеба в медицинском университете отличается от другого образования. Это ежедневная зубрежка и оттачивание практических навыков на людях, далеко не каждый может с этим справиться.
— Откуда столько сил и энергии? Где брал мотивацию?
— Сложностей во время шестилетнего образования было достаточно, даже касаемо не учебы, а ее совмещения с работой и недостатка сна. Дни пролетали как будто за несколько часов, но бросать точно не хотелось, потому что всегда понимал, что это мое призвание. И, несмотря на сложности, ты всегда видишь результат своего обучения и работы. Ты набираешься опытом, а сложности делают тебя сильнее, потом уже получаешь удовольствие от них.
— А к чему больше тянется душа? Куда будешь двигаться дальше?
— Больше всего меня привлекают высокотехнологичные специальности. На первом месте стоит онкология. Там очень много технологий, которые помогают в лечении больных. Второй вариант — оториноларингология из-за ее малоинвазивности и высокого уровня аппаратуры для операций, когда через маленький разрез можно сделать операцию, которая считается глобальной. Еще там много эндоскопии. Можно работать также с опухолями в отоларингологии. Этот аспект тоже очень интересен.
Через море за опытом
— Знаю, что ты стажировался даже в Японии.
— Это был единственный раз, когда мне удалось съездить за границу за время шестилетнего образования. Этот опыт очень много значит для меня.
— Много там отличий от российских больниц?
Медицина там,на высочайшем уровне, и аппаратура, которая в России находится в только научных и исследовательских институтах, в Японии есть в больнице любого уровня. Во время операции, было очень интересно смотреть, каким материалом врачи шьют, какие доступы они делают. Это немного отличается от российской хирургии. У них подходы немного другие. Но могу сказать то, что в России врачи, в частности, хирурги, имеют большой опыт, и мы не отстаём от них. Единственная разница, которую я заметил, это педантичность японцев. Они готовы помогать людям круглосуточно. Их работа начинается в 5 утра и заканчивается глубокой ночью. Это стало для меня примером.
Столичная хирургия
— А еще говорят, что ты ассистировал известному во все мире хирургу-онкологу, академику Ивану Стилиди, когда практиковался в Москве.
— Да, в прошлом году, мне удалось побывать на операции в центре имени Блохина и ассистировать великому Ивану Сократовичу Стилиди. Он директор онкоцентра, и оперировал пациента с раком желудка. Могу сказать, что это высочайшего класса специалист, который доказывает это своими действиями. Его подходы к лечению находятся на таком уровне, что каждый человек, каждый врач должен стремиться к такому результату. Для меня была большая честь стоять рядом с таким хирургом. Я очень много извлек из этого дня. Могу сказать, что в России всего несколько хирургов такого уровня, а в мире и подавно.
Не остался в стороне
— Когда началась пандемия, ты не сидел на месте, а пошел помогать. Разве не было страшно?
— Тогда я работал в Краевой клинической больнице №2 в ковидном отделении. У нас поступали люди с патологиями сердечно-суицидной и неврологической систем, нервной системы, в частности, инфаркты, инсульты. В тот момент никто не знал, что такое вообще ковид. Была некоторая опасность, потому что неизвестно, что это вообще была за вирусная инфекция, какие последствия она могла вызвать. Все боялись заболеть. Мы с ребятами пошли работать в это отделение для того, чтобы помогать людям. Находились там практически беспрерывно, в день поступало по 20-30 человек. Дежурили сутками, не выходя из больницы. Для меня это время запомнилось на всю жизнь.
— А что именно приходилось делать?
— В это время я работал палатным медицинским братом, ставил капельницы, проводил инъекции, также снимал ЭКГ, работал в операционной с врачами-травматологами и общими хирургами с пациентами, у которых был выявлен ковид в острой форме. Более того, работал с документацией и историями болезни, проводил постоянно обработку пациентов в ковидном отделении. Очень хотелось внести вклад в спасение жизни людей и быть частичкой этого, потому что всё зависело не только от врачей, но и от нас, среднего и младшего медицинского персонала. Хотелось помогать тем, кто боролся с инфекцией, вне зависимости от того, на какой стадии жизни они находятся.
— А что, по-твоему, ждет российскую медицину в будущем? Чего ей сейчас не хватает?
— Я верю, что в России будущее за медициной. Наши врачи не уступают иностранным, а где-то даже превосходят зарубежных коллег в квалификации и подходе к лечению, а также в хирургических навыках.
Но единственный момент, я хотел бы сказать, что диагностика и ранний скрининг, в частности, онкозаболеваний, это тот аспект, на котором нужно сделать упор, чтобы выявлять онкологические заболевания на ранних стадиях, чтобы лечение и паллиативная помощь людям была на 100%.
