Сколько кропотливой работы скрывается за фразой «Лежит совсем как живой». Накрасить губы, подвести глаза, а иногда и заклеить рот – все это ежедневные заботы хабаровского судмедэксперта Екатерины Шаповаловой. Для того чтобы родственники смогли достойно попрощаться с умершими, она делает все возможное, чтобы они отправлялись в последний путь красивыми.
Мертвые дышат
– Елена Лункина, «АиФ-Дальинформ»: Екатерина, почему выбрали такую специфичную сферу?
– Екатерина Шаповалова: Еще в институте я решила, что работать с живыми людьми – это не мое. Меня больше тянуло в морг. Здесь спокойнее. Потому сразу после окончания института и ординатуры в 2012 году я пришла работать в бюро судебно-медицинской экспертизы, здесь уже и тружусь десять лет.
Да, профессия очень специфическая, раньше она считалась, можно сказать, мужской. Но время идет, и сейчас женщины стали приходить на «мужские» специальности. Причем я заметила тенденцию, что в последнее время парней приходит к нам очень мало. Гораздо больше девушек.
– Как отреагировали родственники на выбор вашей профессии? И как вообще окружающие реагируют?
– Родители, конечно, хотели, чтобы я была врачом. До сих пор иногда говорят: «А кто же нас лечить-то будет?». Но им я еще на первом курсе сказала о своем выборе, и они меня полностью поддержали. Не отговаривали. Муж тоже меня поддерживает. А окружающие реагируют по-разному. Кто-то с интересом: просят рассказать о работе, истории любят послушать. Другие пугаются и просят вообще об этом не говорить. А есть еще третий тип людей, это те, кто считает, что у меня какая-то стыдная работа, говорят: «Ну да, кто-то же должен это делать». Но что значит, кто-то же должен?! Я горжусь своей профессией! И считаю, что она важная и нужная. И мне не капельки не стыдно. Я люблю свою работу.
– Было сложно на первых порах?
– У меня получилось сразу научиться абстрагироваться, я выхожу с работы и забываю сразу, что там было. Я об этом не думаю, мне не снится ничего.
– Помните, как в первый раз пришли в морг?
– Первый раз, когда зашла в морг и увидела тела, мне показалось, что они все лежат и дышат. Я потом смотрела на грудные клетки: дышат они или нет. Буквально через минут 15-20 это ощущение прошло. С тех пор такого больше не было.
Хотя сейчас иногда, когда вечером мне нужно спуститься в морг, мне все равно немного не по себе. Не то, чтобы я боялась, но когда ходишь там одна… не по себе.
Косметика для мертвых и живых
– Танатопрактик – кто это? И что он делает?
– Это человек, ответственный за сохранность тела умершего, его внешний вид и безопасность прощания. У нас в бюро этой работой занимается два отделения. Мое, медико-криминалистическое, занимается именно гримом, нанесением макияжа на тела. И танатологическое отделение, которое занимается бальзамированием.
– Косметика для умерших особенная?
– Нет разделения косметики для живых и для мертвых. В нашем арсенале она вся абсолютно такая же, какой пользуются живые. Иногда я иду за косметикой для себя и попутно могу купить что-то и для работы, если закончилось. Единственное различие в тональной основе, мы используем особую профессиональную базу, которую заказываем. Она используется для театра, для сцены или для телевидения, очень плотная и стойкая.
– Зачем мертвым макияж?
– В простых случаях родные хотят видеть человека таким, как он был при жизни. Но грим – это же не только макияж, есть категории тел, которые требуют реконструкции: могут быть повреждения кожных покровов, раны, ссадины, кровоподтеки, могут быть повреждения костей, которые меняют форму лица и головы в целом. Для этого мы и работаем, чтобы у людей была возможность попрощаться с человеком, чтобы не отдавать людям закрытый гроб. Мы всегда прикладываем все усилия, чтобы восстановить такой облик, каким он был при жизни.
– Бывает, что сделать макияж невозможно?
– Иногда мы предлагаем все-таки похоронить человека в закрытом гробу – это случаи, когда его находят уже в состоянии выраженных трупных изменений, когда верхний слой кожи – эпидермис, начинает просто отслаиваться. И на кожу невозможно нанести что-либо. Как правило, люди соглашаются. Но бывали случаи, когда близкие очень настаивали на гриме, просили сделать хоть что-нибудь. Приходилось делать, заказчиков результат устраивал, но я со своей профессиональной точки зрения была не удовлетворена. Потому что привыкла делать свою работу максимально хорошо, а тут понимаю, что отдаю не то, что хотелось бы, и это зависит не от меня.
Заклеить рот и нарисовать стрелки
– Родственники приходят, чтобы сказать, какой именно макияж нужно сделать?
– Приходят, да, но не часто. Я думаю, что не все знают о том, что можно прийти попросить сделать что-то конкретное. Но мы всегда готовы выслушать пожелания и сделать так, как хотят родственники. Ведь, например, я могу накрасить девушке губы розовой помадой и сделать легкий макияж, а она при жизни красилась красной помадой и любила яркие стрелки. Потому мы всегда готовы разговаривать с родственниками и делать так, как им нужно. Бывает, что ты сделаешь грим человеку, а потом приходят родственники и им не нравится, то, что получилось. И потом они сами в машине едут и перекрашивают своего родственника, переделывают макияж, как им нужно. А ведь они не приходили и не говорили, что именно хотят. Но это исключительные случаи.
– Были ли какие-то необычные запросы от родных по поводу грима, макияжа?
– Бывало, приносили помаду очень необычного оттенка, которой нужно было накрасить губы. А некоторые просят заклеить рот своему родственнику, не знаю, почему и с чем это связано, но бывает и такое.
– Какие приспособления используются для нанесения макияжа?
– Нет каких-то специфических инструментов. Какими удобно работать, те и используем. У нас есть чемоданчик, в котором хранится все необходимое: ножницы, иголочки, шпатели, пинцеты, кисточки. Клей, при необходимости, и обязательно фен. Без него как без рук.
– А для чего фен?
– Мы же все люди теплокровные, когда человек умирает, он становится холодным. А на холодную кожу тональное средство не ложится, поэтому нужно феном разогревать либо тональное средство, либо кожу, либо и то, и другое.
Врач для скелетов
– Чем вы занимаетесь в свободное от работы время? Есть ли у вас хобби?
– У меня есть ребенок, уделяю ему очень много внимания. А еще у меня большой сад и огород, мне очень нравится ими заниматься. Я люблю цветы, выращиваю розы, тюльпаны, овощи и плодово-ягодные. Все свое свободное время отдаю туда.
– Вы рассказываете ребенку, где и кем работаете?
– Моему сыну 6 лет, он уже знает, что я работаю в больнице и что я «лечу скелетов». У нас на работе стоит пластиковый скелет, и когда я беру ребенка с собой на работу, он очень любит играть со скелетом, фотографироваться с ним, ему это очень нравится.
– Повлияла ли работа на вашу жизнь?
– Я изначально была не слишком эмпатична, но да, из-за работы немного зачерствела. Потому что стараюсь абстрагироваться от эмоций. Если думать о каждом умершем, то там невозможно находиться вообще. Отношусь к этому как к исследованию, экспертизе, с пониманием, что нужно отдать человека родственникам красивым, не думая о том, каким он был при жизни. Если начнешь думать, то все, будешь рыдать весь день. Особенно если это молодые или дети. Отношение к жизни и смерти меняется. Со временем понимаешь, что жизнь – это то, чем нужно наслаждаться здесь и сейчас, ведь завтра может не быть. Да, мы все строим планы, но жить нужно в моменте. Важно понимать, что в жизни можно поменять все: отношение свое, даже характер, но только пока ты живой. А когда ты умрешь, то уже ничего изменить будет нельзя.
– Боитесь ли вы смерти?
– Я не могу сказать, что я боюсь смерти. Что ее бояться, если это неизбежно? Никто не живет вечно.
