«Исторически Хабаровск построен на нанайском стойбище Бури. Но лишь в 2009 году территория города признана местом проживания коренных народов. По нашей инициативе внесли изменения в городской Устав: там прописали положение о коренных и малочисленных народах. Это – наши самые большие достижения», – говорит президент Хабаровской краевой организации по защите культуры, прав и свобод коренных малочисленных народов Приамурья Леонид Сунгоркин. В Хабаровске он личность известная, ему даже прозвище дали – шаман. Сам Леонид относится к нему философски.
Две религии одновременно
Никита Иванов, «АиФ-Дальинформ»: Вы сами – лишь наполовину нанаец?
Леонид Сунгоркин: Да, по матери. Отец был простым русским токарем. Кстати, его отец, Николай Филиппович Сунгоркин, отметился службой мичманом, а в дальнейшем стал летописцем и хранителем музея Краснознамённой Амурской флотилии. Мама тоже работала на заводе. Несмотря на то, что в стране в то время царил дух атеизма, мама была верующей – православной. А бабушка – нанайской шаманкой.
– Какое странное сочетание в одной семье.
– Это так кажется на первый взгляд. Если же посмотреть вглубь истории, то мы увидим, что и русские когда-то были язычниками. Любой из нас, независимо от национальности и религии, может отмотать историю до каменного века, когда наши предки стояли и били в бубен – это виток развития. Но шаманизм ассоциируется именно с нанайцами – и этому есть простое объяснение: именно такими нас увидели русские в XIX веке, когда пришли на берега Амура. На тот момент в культуре России уже было православие, она к тому времени уже сделала такой виток – но русские не вспоминали о том, что и сами были такими, и потому вера нанайцев казалась им смешной. Однако местные народы в дальнейшем приняли православие, в том числе и мои предки. И дальше развитие шло по тому же пути, что и у большинства народов России. Просто при этом некоторые из нас не забыли и свои истоки, как мои мама и бабушка. Исповедовали, можно сказать, две религии одновременно. Именно она и зародила во мне в детстве интерес к нашей культуре, однако целенаправленно ей я посвятил себя только годы спустя. Сам я православный.
– Чем же вы занимались до того, как посвятить себя культуре народов Приамурья?
– Я родился в Хабаровске в 1974 году, и живу здесь всю жизнь. Служил в десантных войсках, затем работал оперуполномоченным уголовного розыска. Успел побывать, и дворником, и сторожем, и швейцаром в ресторане, и даже массажистом в салоне красоты. Связь со своими корнями не терял, общался с другими представителями моего народа постоянно. Помню, в 2003 году мы собрались и обсуждали: почему Хабаровск не является местом проживания коренных и малочисленных народов? И тогда и возникла отчетливая мысль, что надо бороться за права аборигенов.
– А почему возник такой вопрос про Хабаровск?
– Исторически Хабаровск построен на нанайском стойбище Бури. Так что каждый хабаровчанин – немного нанаец. Однако по неясным причинам до 2009 года эта территория не считалась местом проживания коренных народов. Это наша заслуга: в тот год мы зарегистрировали свою национальную общину и доказали это. Через год мы создали первую общественную организацию, в 2011 году – правозащитную. В следующем году ей уже исполнится десять лет. За это время мы немалого добились: в уставе города прописали положение о коренных и малочисленных народах, мы реализовали немало идей и проектов, начиная от театра аборигенов Приамурья «Бури» и заканчивая клубом для езды в упряжке «Хаси-Бури». Выпускали и свою газету «Пост Хабаровска», которая 10 лет выходила на русском и нанайском языках, журнал «Aborigen», делали телепередачу «Нанай Боани». К 2019 году их выпуск прекратился из-за нехватки финансирования. Схожие проблемы испытывают и все наши прочие проекты: просто не хватает поддержки.
Духовный мир нани
– Вы обучаете детей нанайскому языку?
– Не углубленно, в рамках культурно-исторических уроков. Преподаю сам, причем не только язык, но и культуру в целом. Потому что сейчас мы уничтожаем свою историю, у нас нет понимания своей культуры. Есть группа детей, мы с ними с пятого класса работаем, и, надеюсь, сможем довести их до выпускного. И мы регулярно записываем сказки, легенды, изучаем историю коренных народов. Надеюсь, ученики в будущем продолжат мое дело и сохранят историю и традиции своих народов, чтобы передать их будущим поколениям.
Это был непростой путь, мы давно просили помещение. Мы обошли множество кабинетов и, наконец, нас услышали – выделили здание, которое ранее принадлежало судебным приставам. Оно было в не самом хорошем состоянии. Мы три месяца переподключали электричество, а потом пандемия вынудила нас закрыть наш центр, так и не закончив ремонт. На текущий момент я делаю тут все почти сам и за свой счет, что затрудняет процесс и делает его более долгим, но кроме пары единомышленников мне особо никто помогать не спешил. Пока, к огромному сожалению, мы не видим заинтересованности со стороны власти, в том, чтобы помочь нам. А ведь мы хотим, чтобы центр со временем стал еще и центром дополнительного образования.
– Перед Новым годом принято строить планы – что еще планируете?
– 27 декабря, если разрешат, хотел провести мастер-класс национальной кухни для детей. Показать, как, например, лепить нанайские пельмени, и после всех накормить. Сейчас мы реализуем грант на создание молодежной студии «Буревестник», ребята, которые готовы приезжать к нам в центр, записывают подкасты, информацию о коренных народах, озвучивают сказки. С президентскими грантами у нас не вышло, четыре раза мы их писали и все четыре нам отказали. Там приоритета коренных народов практически нет. Вообще, я считаю, что для поддержки коренных народов необходимо создавать специальные фонды. Кроме этого, мы получили грант от фонда дикой природы, один краевой и четыре городских.
– Ваши собственные дети разделяют ваш интерес к нанайской культуре?
– У меня один сын, Александр. Он уже взрослый – 23 года, работает инструктором по вождению в автошколе. Особого интереса к нашим традициям он никогда не испытывал, и я его не заставлял. Это должно приходить само.
