Жизнерадостному и улыбчивому Генриху Гирштейну – сто лет. Он каждое утро делает зарядку, ежедневно занимается немецким, ходит на долгие прогулки и отчетливо помнит не только все события своей долгой жизни, но даже даты, в которые они происходили. Генрих Генрихович занимается бытовым ремонтом у себя дома и помогает сыну. Отремонтировать посудомоечную машину для столетнего ветерана – чуть ли не минутное дело.
С корреспондентом «АиФ» ветеран решил встретиться не у себя дома – в офисе. Пришел сам – до сих пор передвигается без палки, в отглаженном пиджаке с медалями. Планировали, что встреча продлится час, но проговорили два: Генрих Гирштейн – превосходный рассказчик.
«Немец-перец»
Елена Лункина, «АиФ-Дальинформ»: Генрих Генрихович, как проходило ваше детство?
Генрих Гирштейн: Мой предок Вильгейм Гирштейн приехал в Россию 9 августа 1766 года на корабле «Слон» по Манифесту Екатерины II. Согласно этому манифесту переселенцев должны были распределить по деревням и дать жилье. Вильгельм поселился в селении Куккус на Волге.
К моменту моего рождения моя семья занимала уже целую улицу в этом поселке – немецкой колонии. Там я и родился в 1922 году и прожил до восьми лет. Потом родители переехали под Сталинград, нынешний Волгоград, в поселок Лазурь – он находился недалеко от Мамаева Кургана. Там нам дали квартиру в частном доме. А позже родители сами построили небольшой семейный домик. Нас в семье было 4 детей, я – самый старший, сестра и два брата.
Это был период коллективизации. Как раз в это время в Сталинграде шла большая стройка, требовались работники. В городе я пошел в немецкую школу, где учился до четвертого класса. По-русски ничего не знал, новые слова учил только на улице, общаясь с детьми.
– Какие были развлечения для детей в то время?
– Наше детство проходило на улице. Тряпичный мяч гоняли и консервные банки. Рядом была река Волга, туда ходили на рыбалку с удочкой, рыбу ловили и кошек потом кормили. Еще для нас, детей, расчистили пустырь, чтобы мы могли играть. Тогда кто-то придумал такую веселую игру: «Гигантские шаги». На площадке устанавливали столб, на верх которого привязывались длинные веревки, на конце была завязана петля, которая одевалась на ногу и, учитывая центробежную силу, бегали вокруг столба и эти веревки оттягивались и крутились.
Младший брат был инвалидом, на костылях ходил, но он в обиду себя никогда не давал. Так как мы по-русски не говорили, нас, бывало, дразнили на улице, называли «немец-перец». А брат мой костыль разворачивал и бил по горбу обидчиков. А потом приходил ко мне, говорил: «Братишка, я сломал костыль, почини», и я ремонтировал. Мы очень быстро там освоились, освоили русский уличный язык. Позже, уже в новой школе, русский для меня стал любимым предметом, а я был любимым учеником учительницы.
Еще в школе нас научили стоять за станком, как инструмент держать, это очень мне потом пригодилось. А потом мое беззаботное детство кончилось.
– Началась война?
– Нет, это произошло еще раньше, в 1937 году 5 августа. Рано утром в 5 часов приехала машина, два милиционера позвали соседей и в доме начали проводить обыск. Отца арестовали и увезли в неизвестность. Больше мы о нем не слышали. Позже, когда я знакомился со следственным делом, я выяснил, что его приговорили к расстрелу.
Мы стали семьей врага народа. На работу маму никуда не брали. Потом, правда, она все-таки устроилась в аптеку мойщицей пузырьков.
В 1938 году я оставил школу и пошел работать на мясокомбинат учеником бойца. То есть в убойный отдел, где забивали скот. Мне тогда было 15 лет. Меня сперва поставили на конвейер, где подвешивали туши. Позже меня перевели в цех консервации. Учебу я продолжил уже в вечерней школе. Так мы жили до 1941 года. Потом началась война.
Три часа на голой земле
– Как вы об этом узнали?
– Нам объявили через громкоговоритель на площади. Все владельцы частных домов стали рыть щели, укрытия, учились тушить пожары. А в августе появился указ президиума верховного совета СССР, в котором говорилось: «Нам стало известно, что в республике немцев Поволжья скрывается очень много шпионов и диверсантов, и они ждут сигнала, чтобы произвести диверсии, поэтому мы, во избежание больших несчастий, убийств, пролива крови, сочли нужным всех немцев, проживающих в районе Волги, депортировать на Восток».
Дескать, нам должны были предоставить земли и инвентарь. С собой разрешили взять только посуду и постельные принадлежности. И вот 28 августа 1941 года нас депортировали. Но на практике указу никто не следовал. Нам пришлось оставить все: скотину, технику, ведь нам сказали, что мы на новом месте все получим. Но, когда мы прибыли под Челябинск, ничего нам не дали. Наоборот: было решено использовать немецкое население от 17 до 50 лет на трудовом фронте. Мобилизовали всех мужчин, а через 3-4 месяца и женщин, в трудовую армию. И я попал на строительство Челябинского металлургического комбината.
– То есть, оказались в трудовом лагере?
– Да. Оттуда на работу и обратно нас водили под конвоем. Обратно в лагерь не пускали, если справку не принес о том, что выполнил дневную норму. Один раз мы ее не выполнили, и в наказание лежали у ворот лагеря на голой земле три часа. Также от выполненной нормы работы зависела пайка хлеба: 600, 700, 800 гр. Мы довольны были и этому, главное, что было покушать.
– Как вы узнали о Дне победы?
– В лагере, как и все новости – от наших коллег, вольнонаемных рабочих. Нам тогда централизовано ничего не сообщалось. Так и о победе узнали. А праздник... Не помню. Может, немного получше обед был. Потом стало чуть посвободнее, мы стали свободнее передвигаться по территории лагеря.
– Вы вскоре освободились?
– Да. И встал вопрос – что делать дальше. Когда нас демобилизовали, у меня не было никакого специального образования, только школа. Раньше я немного работал в колхозе на быках, на мясокомбинате, но это и все. А все остальные навыки осваивал позже – на практике в процессе работы. Работал и плотником, и бетонщиком, и водопроводчиком, и монтажником, даже учился ремеслу сварщика, но позже понял, что это совсем не мое. И вот в 1945 году я начал работать в подразделении атомной промышленности и энергетики министерства среднего машиностроения СССР, где и проработал до выхода на пенсию. На пенсию вышел в 70 лет, отдав сфере атомной энергетики 47 лет.
Голубоглазая из банка
– Как вы познакомились с женой?
– В банке. Я сдавал документы, она проходила курсы кредитных инспекторов. Мы познакомились с прекрасной голубоглазой Марьей, и на этом, как я тогда думал, все. Однако вскоре нас перевели в город Кыштым, там началось строительство секретного завода. И смотрю, моя Марья! Оказалось она там жила, и как раз вернулась домой с курсов. Так мы снова встретили друг друга и полюбили.
– Когда вы приехали в Хабаровск? Что вас сюда привело?
– Здесь уже жили сын и внуки. Когда мы с женой вышли на пенсию, они нас пригласили жить с ними, чтобы мы не были одни. Мы подумали и согласились, все продали и приехали. Жена здесь месяц или два всего успела пожить, умерла в 2003 году. В Хабаровске мне нравится.
– Чем обычно занимаетесь?
– Не поверите, но учусь! В 2015 году поступил на курсы немецкого языка и стал лучшим учеником, мне даже подарили ручку с такой надписью. Конечно, все удивились, когда я пришел на курсы, особенно преподаватели, ведь там все ученики были на десятки лет моложе меня. А еще я люблю читать. И шить.
– Каково ваше жизненное кредо?
– Всегда нужно помогать слабым, потому что в жизни ой какие повороты бывают. Сегодня ты король, а завтра никто. Так и живу, и радуюсь жизни. Не могу понять людей, которые всем всегда недовольны.
– Каков ваш секрет долголетия?
– А это секрет!
