На стенах небольшой мастерской – десятки фотографий, геологические экспедиции на них сменяются снимками работ из камня в стиле флорентийской мозаики. Столы заставлены грудами разноцветных камней всех размеров, но каждый – особенный, двух одинаковых здесь не найти. Здесь трудится необычный мастер Борис Фомин – геолог из Орла, который переехал в Хабаровск почти полвека назад. Он создает новую работу, на которой изобразит красоту российской природы: полей, рек и гор.
Флорентийской мозаикой мастер занимается уже 30 лет – создает произведения искусства из камня. Выставки его работ проходили в Хабаровске, Комсомольске-на-Амуре, Амурске, Находке, Биробиджане, Москве и Воронеже. А до того, как стать каменным художником, Борис Фомин принимал участие в геологосъемочных, поисковых и исследовательских работах по урану, олову, вольфраму, бору, цветным камням. Он исходил тысячи километров по горно-таежным местам Дальнего Востока.
Урановые рудники
– Елена Лункина, «АиФ-Дальинофрм»: Что привело вас в Хабаровск?
– Борис Фомин: Я родился в Орле, учился в Москве – в московском геологоразведочном институте (МГРИ). А сюда приехал сразу после окончания института, в 1972 году. Сам так хотел – у меня здесь жил брат, так сложилось. Наш отец был военнослужащим, поездил по стране, а потом война началась, она разделяла семьи. И получилось так, что старшие дочь с сыном остались в Хабаровске еще с довоенных лет, а я уже в Орле родился.
Так что, когда при распределении главный геолог меня спросил: «Куда хочешь поехать?», я ответил: «В Хабаровск». И все, меня отправили сюда. Так и остался. Был период – пять лет – когда жил во Владивостоке, но потом снова вернулся в Хабаровск. Он мне нравится, климат здесь хороший.
– У вас необычная профессия – наверное, каждый поход оставлял новые впечатления. Но, наверное, среди всех экспедиций была самая запоминающаяся?
– Да, причем она прошла еще даже до того, как я стал работать. В 1971 году, когда я еще был студентом, меня отправили на практику в Казахстан на урановое месторождение.
– Это же опасно!
– Я никогда ничего не боялся. А чего бояться? Все было организовано и все – ради науки. Как раз это происходило в период ее самого расцвета, причем не только геологии, всех отраслей. Так что, когда меня направили на практику в закрытый уранодобывающий городок, я собрался без раздумий и поехал. В солнечную погоду мы отдыхали: купались и загорали. А в сумрачную выезжали работать на шахту. Причем никаких специальных костюмов не было. Только каска с фонариком, молоток в руках и блокнот для записей. И все. Работали там по несколько часов. А рабочие находились в шахте целый день. За время той практики я открыл несколько новых минералов. Вернувшись, написал о них научную работу. Но только в ней нельзя было упоминать слово «уран». Все было засекречено. Кстати, я получал потом диплом по специальности «Геология и разведка редких и радиоактивных элементов».
– Сколько вас практиковалось в урановой шахте?
– Со всего курса именно туда направили меня одного. Остальных распределили по другим шахтам. Кстати, с однокурсниками мы до сих пор встречаемся каждые пять лет, а в остальное время поддерживаем хорошие дружески отношения, общаемся. Уже планируем, как в следующем году отметим 50-летие выпуска. Мы все встретимся снова в Москве.
Благодарность камня
– Вы начали создавать работы из камня, когда еще работали в геологоразведке?
– Да. Мне тогда как раз стало чего-то не хватать. Так бывает: сначала все ярко, захватывающе, делаешь находки, пишешь научные статьи. Мы каждый год выезжали на поиски материала, ходили в экспедиции. А потом проходит время, и встает вопрос: а дальше-то что? Стало интересно попробовать делать что-то из камней своими руками, материал-то всегда был под рукой, и в больших количествах. Вот и начал творить, как-то потихонечку стало получаться. Но при этом сам себя я до сих пор считаю исследователем, а не художником. Честно говоря, создание картин дается очень тяжело. Нужно сначала отыскать и подобрать нужные камни, а это занимает очень много времени. Картина не получится без нужного материала.
– А откуда его берете?
– Все сам нахожу в лесу. Вот 95% камней – это собственные находки.
– Сколько времени занимает создание одной картины?
– Много. Каждая может создаваться от месяца до полугода, иногда и дольше.
– Но если творчество дается вам тяжело, то почему же тогда вы все-таки им занимаетесь?
– Потому что, когда идешь по лесу и видишь, как такое разнообразие камней просто лежит и пылится, то чувство стыда берет, совесть мучает – я понимаю что нужно обязательно поработать, сделать так, чтобы их необычную красоту увидели и другие люди. А камень за работу благодарит. Вот, например, сейчас я делаю одну картину, заготовки есть, они еще все в грязи, пыльные, неотшлифованные, неполированные… И когда шлифуешь их – открывается такая красота, словами не передать. Такая, что и сам не ожидал. Восхищаешься каждый раз невольно – ничего себе!
– А есть у вас любимый камень?
– Каждый из них уникален. Второго такого же не существует во всей природе, которая неизменно вдохновляет меня на создание каждого из сюжетов картин. Видов камней в мире огромное множество, и каждый красив по-своему. И неважно, насколько он популярен и известен. Вот, например, алмаз – самый дорогой камень, самый твердый. Но разве он – красивейший? Вовсе нет, есть и лучшие. А он горделиво стоит на своей высоте. Да кому он нужен?
И наоборот, отдельный камень, независимо от его породы, может вызывать восторг и удивление, и даже стать источником вдохновения. Но все же поразительно, как резко возрастает и убедительно подчеркивается его своеобразная уникальность в содружестве с другими камнями. То есть в мозаике!
– В чем особенность вашего метода – флорентийской?
– Ее техника была разработана еще в конце 16-го века в Италии, отсюда и название – в честь региона Флоренции. Реалистичность изображений, предпочитаемая тематика – пейзажи, индивидуальный подход к каждой работе – вот ее отличительные черты. А яркость красок, которая не тускнеет с веками, достигается благодаря тщательному, ювелирному отбору текстур и оттенков натуральных камней. Имеют большое значение и качества – например, твердость. Затем из материала создаются тонкие пластинки, которые вплотную присоединяются друг к другу так, чтобы место стыковки не было заметно. Работа кропотливая и очень долгая, как я уже говорил.
Гоголевская вишня
– Ваши дети унаследовали интерес к камню?
– Нет, совсем нет. Дочь, например, работает в детском саду в Пекине, сын тоже в нетворческой сфере
– Есть ли у вас другие увлечения, кроме картин?
– Да! Это огород. У меня он свой, и я с удовольствием выращиваю там и овощи, т фрукты. Пять лет назад даже «учредил» новый праздник – День вишневых вареников. Вишни просто много у меня урождается, и мы лепим с друзьями вареники вишневые – классика, как по Гоголю.
