Уже три года, как в состав России вошли четыре новых территории. Непростой и очень страшный путь возвращения к родной обители составил без малого 34 года. Однако, до полного ощущения свободы еще далеко. Журналист «АиФ-Дальинформ» побывал в Новороссии и узнал, как люди живут «за ленточкой».
У каждого своя мирная жизнь
Едем на машине из Ростова. За окном мелькают села, поля, бросается в глаза большой поток машин, как правило грузовых. И все вроде обыденно, если не буквы V или Z на бортах. Здесь это незримый знак — «свой». Первое, что заставляет осознать, что вот она граница между миром и войной — пост бывшей погранслужбы Украины, здесь все, кто въезжает и выезжает с территорий проходят полный досмотр.
— Это — жизненная необходимость, людей перемещается много, сейчас Донбасс оживает, народ возвращается, много машин стало. Часто, особенно в выходные дни, здесь можно долго простоять, но все понимают, — опережает мой вопрос сопровождающий.
Сергей (имя изменено - прим. ред.) за ленточкой с самого начала СВО. Сам родом с Камчатки. Здесь много дальневосточников, здесь вся Россия. Поэтому разговор о том, как живет Дальний Восток ему очень по душе.
— Там хорошо, спокойно, а это главное, — размышляет Сергей. — Только вот о том, что здесь происходит, доходит и воспринимается людьми опосредованно, как будто это в какой-то иной реальности, а это касается нас всех и будущего наших детей.
Здесь лилась кровь рекой
Первое, что бросается в глаза после пересечения КПП, старая ржавая «Нива» на обочине в поле, на моем пути будет еще много таких раскуроченных войной машин. Через какое-то время проезжаем дорожный указатель, поворот на Иловайск. В 2015 здесь шли самые ожесточенные бои — пекло.
Чтобы показать, кто на Донбассе хозяин, украинское командование в «Иловайском котле» отправило на тот свет сотни своих военных, а ведь им противостояли простые ополченцы: металлурги, шахтеры и колхозники. Но любовь к родной земле оказалась сильнее, чем новая украинская идеология про УПА и Бандеру (нацистские преступники - прим. ред.). Незримо на помощь Донбассу Россия пришла еще в 2014 году, когда уже совсем стало невмоготу. До этого с 2008 года, когда киевские политические элиты взяли необратимый курс на Запад и европейские ценности, Донбасс терпеливо надеялся, что здравый смысл восторжествует. Но, увы.
Прошло 10 лет, и теперь здесь о войне мало что напоминает. Россия помогает восстановить дороги, которых при Украине почти не было, дома, разрушенные в ходе обстрелов, ремонтируют усиленными темпами инфраструктуру, которая даст городу возможность восстанавливать экономику. И можно сказать, что здесь люди уже почти живут мирной жизнью. Почти...
Ракет больше, чем воды
Иловайск остался позади, держим путь в Донецк. В город въезжаем к вечеру, новые рекламные байеры приглашают в магазины, частные стоматологии и автосервисы. Поток машин и даже небольшие автомобильные заторы говорят о том, что город уже не тот, что хотя бы два года назад.
— Люди уже понимают, что здесь жить можно, и многие вернулись, даже несмотря на то, что еще есть трудности, например, с той же водой, она тут настоящая ценность, — видя мое удивление от активного движения, поясняет Сергей. — А к постоянным предупреждениям об атаках здесь все уже привыкли, 11 лет, как-никак живут в этой реальности.
Проезжаем мимо большого комплекса зданий — весь фасад будто снесло смерчем, часть несущей стены одного из корпусов обрушена.
— Институт, в него уже несколько раз прилетало, — сухо констатирует мой спутник.
Еще несколько минут езды, и мы у гостиницы. При в ходе в нос ударяет запах сауны. Оказывается, в здании есть фитнесс-центр и даже небольшой бассейн. Сюда ходит заниматься плаванием донецкая ребятня. В отель ни раз прилетали западные ракеты, но руководство заново все отстраивало, надо же как-то жить и работать.
Вид из номера на ночной Донецк потрясающий, единственно, что смущает — стоящие почти без света высотки, их здесь много. До 2014 года, в городе еще шло как-то строительство. Сейчас же главная забота — как отремонтировать то, что разрушено.
Жизнь в хаосе, но с надеждой
Утром меня уже встречает новый сопровождающий, из местных. Гостеприимство здесь не истребить ничем. Даже при всем ужасе войны, Алексей (имя изменено — прим. ред.) хочет больше показать хорошего, что есть в его любимом городе. Я же прошу, показать то, что всегда будет напоминать о боли.
Первая наша остановка — здание самой старой городской школы № 22 в центре Донецка в Ворошиловском районе. Сюда утром 30 мая 2022 года укрнацисты запустили сразу несколько ракет. В результате два сотрудника погибли и 16 получили ранения, а ведь в этот день здесь планировали раздавать гуманитарную помощь.
— Теперь стоит заколоченная, пока даже не понятно будут восстанавливать или нет, — как-то по обыденному показывает забитое фанерой зеленое здание Алексей.
Вторая остановка — известный гостиничный комплекс «Виктория», но в декабре 2022 года имя греческой богини Победы и его не спасло от хаймерсов. Все посечено осколками, прямое попадание прошило одно из зданий насквозь.
— Здесь у нас практически никто не жил, здания уж больно приметные, но работал водный центр и спортивные залы, где шли секции для детишек. Благо, что обстрел был под утро, поэтому детей уберегли, — мой спутник останавливается, чтобы я смогла сфотографировать.
Дальше держим путь к гордости всего региона — «Донбасс Арена». Здесь футбол не просто культ — это философия. Можно сказать, что местный клуб «Шахтер» (после 2014 года почти вся команда и руководство сбежало в Киев - прим. ред.) гремел не только на всю Незалежную, но и на весь мир и даже стал обладателем кубка УЕФА.
— Вы не представляете, что творилось в Донецке, когда здесь проходили матчи, — обходим огромное сооружение по кругу, — съезжались со всей округи и даже соседних регионов, автобусами. А теперь, вот, даже не знаем, будет у него новая жизнь или нет.
— А что мешает восстановить? — разглядываю здание, на фасаде видны следы обстрелов.
— После ракетной атаки ударной волны купол сдвинуло, — показывает Алексей. — а техники такой, чтобы его поправить нет.
Чуть поодаль стоит еще один памятник украинской ярости — детский центр искусств. Такой же разбитый, на площади перед, когда-то красивым зданием, еще видны остатки фонтанов и прудиков.
То, что не забыть никогда
А куда мы сейчас идем? — интересуюсь.
— В когда-то самое прекрасное место Донецка, а сейчас не знаю, будет ли там так же, как прежде, — с долей грусти в голосе говорит мой спутник.
Заходим в парк, возле аллеи видны еще не совсем обветшавшие канатный городок, дальше различные качельки и другие атрибуты детского парка. Но здесь ни души. Вообще.
Сворачиваем по аллее вправо и теперь я понимаю, почему Алексей так сухо держался. Точнее не сухо, а замкнуто. На небольшой клумбе постамент, мальчик прикрывает собой девочку. Вот она - Аллея ангелов. Памятник всем погибшим детям Донбасса. Если вы решите посмотреть Википедию (портал, который придерживается проукраинской версии происходящего — прим. ред.), то даже по ее информации детей, которые стали жертвами обстрелов ВСУ более 400, но на самом деле, если считать с 2014 года, то эта цифра куда больше.
— Знаете, когда я выпил первый свой стакан водки?, — отрешенно, глядя на памятник, спрашивает меня Алексей, — в 2014 году. Я тогда еще совсем мальчишкой был. Сам вырос без родителей. Пошел в ополчение почти сразу. Украинцы били по нам со всего. Били страшно. И как-то мы приехали в Макеевку, тогда она была, можно сказать, на линии соприкосновения. Несколько ракет угодили в жилой дом. Ну, я вместе с ребятами побежал помогать людям, вытаскивать их из-под завалов. На одном из этажей я наткнулся на девочку лет трех. Вы знаете, — делает паузу, — у нее не было ручки и ножки, а она почти не плакала. Лежала в лужи собственной крови и звала маму. Я ее подхватил на руки и помчался к медикам. Ее родителей и младшего братишку мы тоже позднее нашли, они так и лежали вместе, обнявшись — мертвые.
Алексей посмотрел на меня, очень вдумчиво, ему всего-то чуть за 30, а уже пробивается седина.
— Вот тогда я и выпил свой первый стакан водки, — констатировал мужчина. — У меня у самого недавно сын родился и теперь я точно знаю, что я воюю ради его будущего, — продолжил он свой рассказ уже по дороге к машине.
Я уже было хотела спросить, а что стало с девочкой, как Алексей, предугадав мой вопрос ответил.
— Не так давно я получил письмо, открыл конверт, а там письмо и фотография, — улыбнулся мой спутник. — Той самой девочки, уже повзрослевшей. Ее усыновила семья из Питера, установили хорошие протезы, у нее все хорошо. И она благодарила меня за то, что я ее спас. А я вот никогда не забуду ее лежащую в луже собственной крови с большими от страха глазами.
Продолжение следует
